Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела] - Страница 38

— Ну вот, видишь. Видишь, как хорошо, когда не упрямишься. И тебе хорошо, и мне…

— Мур-р-р-ррр…

— Я вот тебе сейчас из ванной гостинчик принесу, — пообещал отходчивый на проказы братьев наших меньших хозяин. И пошел в ванную комнату.

Там Митрофан Семенович встал на колени и акуратно вполз в образовавшийся лаз. И оказался в соседней квартире.

— А-а! Видала! — радостно сказал магнитофон голосом отсутствующего Митрофана Семеновича. — Видала, какой мосол я тебе принес! Какой здоровенный мосол.

— Ур-р-ррр — зарычала в магнитофоне увидевшая кусок мяса Машка.

— То-то. А в следующий раз, если ты будешь снова прятаться, я тебе ничего не дам. Так и знай. Совсем ничего не дам. Бездомным кошкам скормлю, которые не прячутся. Да они за такой кусок мяса не то, что некототорые…

— Маразм. Совершенный маразм! И занудство! — сказал начальник охраны Президента, досадливо отбрасывая наушники. — Это какой-то абсолютный маразм! И дерьмо! Полное дерьмо! Я бы на месте его кошки сожрал не мосол, а его!

— Будете дальше слушать? — поинтересовался командир группы наблюдения.

— Что слушать?

— Ну вот это.

— Это — сам слушай. С меня историй про Машку хватит! Во где мне его передача — «в мире его животных»!

— Так, может…

— Что! Только попробуй! Только попробуй отключить! Не для того я туда вбабахал чуть не весь резервный запас микрофонов. За которые, между прочим, налогоплательщик… Слушай! Каждую секунду слушай! И если вдруг чего-то не услышишь, я тебе голову от погон оторву…

Эта квартира была не простой квартирой. Эта квартира была с двойным дном. Как тот ящик фокусника, откуда он то вытаскивает, то вновь прячет голубей и кроликов.

Эта, первая, квартира, в которой проживал и был прописан Сидорчук Митрофан Семенович, соединялась с точно такой же соседней двухкомнатной квартирой, но только имеющей выход в другой подъезд.

Эти квартиры были приобретены одновременно. Одна на Сидорчука, вторая не суть важно на кого. В первой проживал Сидорчук. Во второй не проживал никто. Вернее, захаживали иногда благообразного вида старичок или его взрослый внук, которые рассказывали случайно встретившимся с ними соседям, что со дня на день собираются переехать в приобретенную жилплощадь, да все никак не соберутся.

Поэтому квартира пока пустовала.

В непонятно чьей квартире Митрофан Семенович вставал на ноги, проходил в комнату и быстро переодевался. В благообразного старичка. Или его внука. На этот раз во внука.

Он напяливал на себя «адидасовский» спортивный костюм, надевал «адидасовские» кроссовки и черную кожаную куртку с металлическими заклепками. Подбородок, щеки и рот, чтобы спрятать свой возраст, заклеивал бородой и усами. Поверх своих волос насаживал парик, изображавший давно не мытую и нечесаную шевелюру. На плечо взгромождал здоровенный муз-центр. И еще распрямлялся, выпячивал грудные мышцы и приобретал совершенно другую, никак не ассоциирующуюся с затюканным жизнью Митрофаном Семеновичем походку.

Потом забрасывал в рот сразу пять подушечек «Орбит» без сахара и, шумно чавкая и врубая на полную мощность музцентр, выходил на улицу.

Он не прятался. Потому что чем меньше он прятался, тем меньше его замечали.

— Хай! Чувиха! — орал он первой встретившейся ему на дороге четырнадцатилетней, еще детского вида, прохожей. — Потрясемся под музон?

— Ты чего, дядя? — удивлялась школьница. — Вам же лет тридцать.

— Молодость это не возраст. Это состояние души! — резонно возражал панкующий переросток. — Ну так потрясемся или нет?

Школьница смущенно хихикала и убегала.

— Тебе же хуже! — орал ей вслед отвергнутый партнер по тряске. И шел на улицу, вспугивая громовыми раскатами музыки окрестных кошек и воробьев.

По пританцовывающему полупанку лениво скользили глаза двух кого-то ожидающих на скамейках парней. Одного, ожидающего возле первого подъезда дома. И другого, ожидающего возле последнего.

Панкующий гражданин Степанов шел к ближайшему телефону-автомату и набирал известный ему номер.

— Я насчет обмена. Четырехкомнатной на две двушки. Я вам на прошлой неделе звонил.

Звонок по этому конкретному телефону обозначал необходимость встречи. Его со своим Куратором. Или с кем-то еще, кого посчитают нужным к нему подослать.

Сидорчуку Митрофану Семеновичу необходимо было ответить на несколько очень заинтересовавших его в последнее время вопросов. В том числе и о часами сидящих на приподъездных скамейках молодых людях.

— Назовите, пожалуйста, ваш адрес.

Степанов называл адрес. Кому надо — очень известный адрес. Кому не надо — совершенно бесполезный, обозначающий совсем не то, что было продиктовано.

— Что бы вы хотели?

— Я хотел встретиться с одним из вариантов обмена.

— С каким?

Степанов назвал еще один адрес.

— Хорошо. Я перезвоню данному варианту. И договорюсь о встрече. Спасибо, что вы позвонили нам, — благодарил за внимание к фирме приятный женский голос.

Вполне вероятно, что даже не представляющий, кому, что и для чего передающий голос. Вполне может быть, свято верящий, что подыскивает страждущим согражданам подходящие варианты обмена. Не исключено, что был действительно подыскивающий обмены. А заодно выполняющий роль почтового ящика.

Степанов заканчивал разговор и смотрел на часы. Кассета должна была крутиться еще двадцать две минуты. Но он должен был объявиться дома раньше.

Через пятнадцать минут нагруженный купленной в киоске упаковкой баночного пива Степанов возвращался в свою квартиру. И, снимая на ходу «адидасовские» костюмы и парики, проходил в ванную комнату. И переползал в другую ванную комнату.