Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела] - Страница 89

Шумов набрал в шприц содержимое ампулы, выдавил из него воздух и замер в ожидании дальнейших распоряжений.

— Ну что? У тебя остался последний шанс сказать «да». Через секунду будет поздно, — сказал начальник президентской охраны.

— У тебя все равно ничего не выйдет, — очень спокойно и очень уверенно ответил задержанный. — Ты все равно проиграл эту игру.

Он сказал это так спокойно и так уверенно, что начальник охраны вопросительно взглянул на Шумова. А тот инстинктивно на шприц.

Нет, это «лекарство» его еще никогда не подводило. Отчего же «молчун» так уверен, что оно не сработает? Или он знает какое-то противоядие?..

— Ну, что скажешь? — вопросительно вскинул брови начальник охраны.

— Нет, — молча покачал головой Шумов. — Это невозможно. Он заговорит. Против сыворотки правды не существует противоядия.

Шумов ошибался. Против сыворотки правды было противоядие. Одно-единственное, о котором знали многие, но использовать которое решались лишь единицы. Задержанный знал это средство.

— Давай! — махнул начальник охраны и отвернулся. Он не любил смотреть, как в вену вонзается игла и как туда из шприца выдавливается запрещенное во всех государствах мира «лекарство». Он не хотел быть свидетелем преступления.

Шумов придвинулся к задержанному.

— Вытяните, пожалуйста, руку, — попросил он. Задержанный вытянул руку. В ладони у него был зажат карандаш, который он нашарил и вытащил из щели между сейфом и стеной. В помещении, где пишут, пусть даже пишут протоколы, всегда можно отыскать завалившуюся в труднодоступное место ручку или карандаш.

— У него карандаш, — сказал Шумов.

— Зачем карандаш? — не понял в первое мгновение начальник охраны. И быстро повернулся,

Задержанный поднял руку с зажатым в ней карандашом к лицу. Быстро приставил его заостренную часть к горлу и резким ударом вогнал его в шею. Точно в сонную артерию. Так вогнал, что другая сторона карандаша выступила с противоположной стороны. С гарантией вогнал! Насквозь вогнал!

Во все еще удерживающий карандаш кулак ударила тугая алая струя крови.

— Черт! — вскричал, вскакивая на ноги, начальник охраны.

Это было невозможно, чтобы человек убил себя простым карандашом. Это невозможно — так точно и так сильно ударить себе в артерию. Хотя бы потому невозможно, что это больно. Что это страшно. И несовместимо с жизнью.

Это невозможно! Но именно это произошло.

— Скорее! Скорее что-нибудь делай! — заорал начальник охраны на Шумова, памятуя, что он когда-то был врачом и носит белый чемоданчик с красным крестом.

Но Шумов уже давно не был врачом, потому что был палачом.

В кабинет, привлеченная криком, вбежала бывшая в коридоре челядь. Кто-то рванулся к истекающему кровью задержанному и попытался зажать ему пальцем артерию. Кто-то — звонить в «Скорую помощь». Но все это было тщетно. Спасти человека в подобном случае может только быстрая и квалифицированная медицинская помощь, которую никто из присутствующих в помещении оказать не мог. Потому что всю жизнь учились не спасать, а убивать и калечить людей. В чем достигли немалого совершенства.

Через пятнадцать минут приехала «Скорая помощь». Чтобы констатировать смерть.

— Безнадежно, — развел руками врач, — медицина здесь бессильна. Здесь нужен Господь Бог.

— Ну тогда до свидания! — довольно грубо сказал начальник охраны.

— Кто это его так? — поинтересовался на выходе врач.

— Сам. Сам себя, — ответил кто-то из толпы.

— Сам? И чтобы вот так, всю шею насквозь… Что то не верится, — хмыкнул врач.

— Не ваше собачье дело — верить или не верить! — заорал начальник охраны. — Ваше — помогать или валить отсюда к чертовой матери!

Медицинская бригада поспешно ретировалась. И все прочие, кто не хотел попадать под горячую руку, на всякий случай тоже.

Начальник охраны Президента сидел, обхватив голову руками. Он только теперь начал догадываться, в какую переделку угодил. Начал понимать, что речь идет не о типичной для нового времени подковерной драке между двумя подсиживающими друг друга придворными течениями. Что речь о гораздо большем…

Ни один из его даже самых близких и преданных работников не смог бы вот так, ради сохранения чужой тайны, проткнуть себя, как бабочку, предназначенную для гербария. Подавляющее большинство его работников продало бы его еще в самом начале торговли, даже тогда, когда речь шла бы не о жизни, а лишь о деньгах. И не только своего начальника продали бы, но и свою родную маму вкупе с малой, а также большой Родиной. Оптом продали. Потому что оптом быстрее. Потому что в нынешнее время ценится только одно умение — умение выгодно продавать.

А этот не продал! И даже не торговался! Потому что знал, что торговаться бессмысленно. Что цена уже назначена. Им самим.

Если работники той случайно зацепленной начальником охраны организации умеют так, мгновения не задумываясь, умирать, то он проиграл. Проиграл совершенно. У людей, готовых и способных во имя сохранения тайны отдать жизнь, узнать ничего нельзя! Узнать что-либо можно только у живых людей.

Начальник охраны очень пожалел, что тогда, несколько месяцев назад, он проявил излишнее любопытство. Впервые за свою жизнь пожалел о том, что узнал больше того, чем уже знал. Впервые его природное и профессиональное любопытство обернулось против него.

Начальник президентской охраны выиграл бой. И поэтому проиграл битву.

Начальник охраны проиграл. И даже больше, чем думал, что проиграл…